женам, дочерям
ждавшим солдат домой,
всем женщинам -
взявшим на себя
всю тяжелую, мужскую работу здесь в тылу,
выстоявшим и победившим.
1943-й война шла уже 2 года. Здесь в Кировской области был глубокий тыл. Но в городах и деревнях с замиранием сердца прислушивались к фронтовым сводкам. Серьезный и строгий голос Левитана сообщал об освобожденных населенных пунктах о наступлении на важных участках фронта.
Как будто среди шума радиопомех проглядывал луч надежды на лучшее и укреплялись слабые женские руки на работу мужскую, тяжелую, неподъемную.
В деревне Тючкалы каждый день слушала радио молодая женщина – жена солдата. Вот только перед войной поженились и счастьем взаимной любви еще насладиться не успели. Война. Повестка. Фронт.А молодой жене - Анастасии, по-простому Тасе, выпала доля тяжкой работы. И лес валить приходилось. И пахать и стога метать. Но самое страшное — лес валить. Зима, мороз – норму не сделали так бригадир и пайку урежет. А где зазевалась того и гляди — деревом придавит. Строг был бригадир, строга была и природа в лесу, а сугробы чуть не по пояс – ходить невозможно.
И все это в двадцать с небольшим лет. Принято считать лесоповал уделом заключенных, а вот у нас молодые бабы лес валили и не в наказание, а во исполнение лозунга «Все для фронта все для победы!»
За работой тяжкой одна мысль: «Где он там мой суженый, как он там, не голодает ли не замерзает ли, миновала ли его пуля вражья…».
День да ночь – сутки прочь. И уж зима прошла, началась полевая страда. Погнали наши фашиста, уж к границам враг откатился в бессилии остановить Красную Армию. И там в армии, воюет где-то и муж Таси Василий, знать хорошо воюет.A в маленьком шипящем наушнике все бодрее звучит ставший уже родным голос: «ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМ БЮРО: СЕГОДНЯ НАШИ ВОЙСКА В ХОДЕ УПОРНЫХ БОЕВ ОВЛАДЕЛИ НАСЕЛЕННЫМИ ПУНКТАМИ…».
Как-то в один из летних дней шла Тася по деревне усталая, руки поднять от работы не можно. Тут подружка ее Нюрка окликнула.
— Подь, говорит, сюда, чего узнала то я: в Суне эвакуированная тетка живет. Так она заведующей магазина была. Бают рубашки у нее мужские — ну просто на загляденье – модные в полоску мелкую, пуговки фабричные!
— Нюр, так и денег то нет, зачем и идти-то, мало ль у кого что есть…
— Да ты погодь, Тась, деньги-то ей и не нужны, на что они, коль есть нечего. Она товар на картошку меняет.
— Слава Богу, уродилась картошка-то нынче. Вот уж и сушить ее начали в печи, в сельсовете принимают сушеную для фронта солдатам.
— Давай нынче уговорим Ивaныча, даст поди лошадку, дак и съездим в Суну-то.
Решили подружки ехать менять картошку с огорода на нарядные рубахи для воюющих где-то далеко на западе мужей… Верили, глубоко верили, что кончится скоро война и вернутся их мужики живы и здоровы, с победою вернутся.
С высоты нашего времени сама вера в это светлое будущее кажется чудом. Каков же человек на Земле: и тяжело, и больно, и страшно, будущее, как в пелене, далее недели не загадаешь, а вот же верят две русские женщины: придут их мужики с войны и достанут они тогда из сундуков деревенских новые шикарные рубашки в мелкую полоску…
С погодой в день поездки «по рубахи» повезло, теплый ветерок выбивал из-под платка пряди волос, ласкал лицо. В нос ударял пряный запах полевых трав вперемешку с хвойным ароматом северного леса. Да только бригадир колхозный Матвей Иваныч подкачал – не дал ни упряжи, ни лошади.
— Каждая животина, девки, на счету, а они посмотри чо удумали… нет не дам и не просите!
Да и что за блажь, рубахи – война ведь, неровен час…а вы рубахи. Эх девки, девки, отступитесь-ка покуда, отдохните лучше!Да разве ж какой-то бригадир остановит русскую женщину, решившуюся на что-то. Нет!
Погоревали что безлошадные, да и в путь собрались. Картошка по два ведра в рюкзак за спину и ...давай Бог ноги! Путь не близкий верст 12 будет. Пошли. По-крестьянски неспешно, сберегая силы на дальнюю дорогу. В начале и разговор вели о делах деревенских, о будущем урожае. Затем и о войне – когда ж наконец этого зверюгу Гитлера с его полчищами наши бойцы разобьют в прах.
— Говорят драпает немец-то, до границы уж недалеко.
Но постепенно усталость дает о себе знать – дышать труднее, при каждом шаге ноги все труднее оторвать от земли и в спине ныть начинает.
Отдохнут совсем чуть-чуть и опять в путь – успеть бы. Вернуться надо засветло. Дома еще дел полно. И разговоры постепенно затихли, только ноги в дорожной пыли двигались ровно и ритмично, словно маятник.
И плыли так по краю бесконечных засеянных полей на фоне стройного леса две почти незаметные женские фигуры как будто еще сильнее притянутые к земле своей ношей.
Шли и не думали, или боялись думать, что где-то там на западе сейчас шальная пуля или раскаленный бесформенный осколок металла в любой момент времени могут уничтожить весь смысл их тяжкой миссии. Именно об этом они не думали и не говорили, нельзя.
В это время по пыльным дорогам войны шли на запад их мужчины их сопровождал и встречал свист пуль, разрывы снарядов, а две молодых женщины шли на восток и груз за плечами весил точно так же, как снаряжение солдата на марше «по полной боевой»…Вздох облегчения и последнее усилие – мешок сброшен на землю во дворе одного из домов поселка.
— Уф, дошли, самим не вериться, а дошли.
Из дверей серого покосившегося строения показалась строгая пожилая женщина, и уже без лишних слов понимая зачем гости пожаловали, позвала старика, латавшего крышу сеней. Старик нехотя слез вниз по ветхой лестнице. По всему было видно, что он уже привык беспрекословно подчиняться приказам своей важной квартирантки. Пока женщины отправились смотреть товар, он скоро опростал мешки с картошкой, взвесил их «на глазок» и пришел в избу.
Рубашки просто чудо – фабричные, шовчики мелкие почти не заметные, пуговички белые, гладкие сидят крепко на нитках!
И обмен состоялся.
***
Эта красота придала сил на обратный путь. Шли намного быстрее и даже веселее и солнышко, как будто подыгрывая настроению, время от времени выглядывало из-за серых низких облаков.
И как-то сразу не во времени и не в пространстве, а там глубоко в сердце, в душе победа стала ближе еще на один день и появилась необъяснимая уверенность, что все это было не зря и километры пути и рубашки фабричные в мелкую полоску.
Прошел день или два. Рубашки бережно, до времени, убраны в огромные окованные железом и раскрашенные сундуки – по углам просыпанные махоркой – от моли. Боль в пояснице унялась, вот только ноги все еще тянет от дальнего пути. Ну да ничего сегодня баня. Баня в деревне ритуал, таинство. Поход в баню – праздник. Война не пресекла этой древней традиции. Как говорят в народе: «После бани ты как младенец - и чист и здоров!». В деревнях в баню по одному редко ходили. Вот и Тася пошла в баньку с мамой мужа, она с ними и в дому жила после свадьбы. И жили мирно, не было ссор и обид все ласково, по-доброму.
И вот в банном жару в аромате березы и дуба сидит Тася на полоке прогревает натруженные ноги.
— Мамаша, а похлещите-ка веничком, а я жарку поддам.
— Давай, где веник-то, ох напарила ты девка, аж не видать ничего!
— Да вот ноги все тянет, пропарить хочу!
— Давай! Давай! Вдруг пауза — слышно только, как на печи, извиваясь, шипят капли воды, да лист березы, потрескивая, принимает на жару самые причудливые формы.
— Это кто ж тебя, девка, так бил-колотил, почему мне не сказывала, ведь у тебя, девка, вся спина в синяках!
Испугалась Тася, понять не может, что к чему. И не падала и не бил никто.
Да и кто бы посмел…нет, да что же это… Неужели картошка?! Да так и есть: на девичьей хрупкой спине оставила оттиск каждая картофелина, прикасавшаяся к ней за время длинной дороги в Суну.
Пожилая женщина тут же все поняла. Про рубахи она знала, вместе картошку в погребе в мешок набирали. Замолчала она и уставилась на печь, в которой еще оставалось красное зарево догорающих угольев, а потом взяла из жбана холодной воды и плеснула себе на лицо.
***
Из динамика на столбе посреди деревенской улицы разносился торжественный и в тоже время какой-то необычно радостный голос Левитана «…ПОДПИСАН АКТ О КАПИТУЛЯЦИИ ФАШИСТКОЙ ГЕРМАНИИ…». И радость, и слезы, и надежды, и вместе с тем весна… Все слилось в один эмоциональный поток, словно цунами, захлестнувший 1/6 часть суши.
Настоящее чудо произошло днями позже, когда стало понятно, что война отдает обратно Василия живым и невредимым и нет больше страха потерять родного, любимого человека, и это настоящее счастье! И хоть еще не скоро пришлось увидеться – Василий Тючкалов вернулся в родную деревню из далекой Германии только в 1946 году – Анастасия уже представляла, как при встрече подарит мужу пару красивых фабричных рубашек, преподнесет и отведет глаза, вспомнив на мгновение 12 верст до Суны по пыльное проселочной дороге. А про синяки ничего и не скажет, незачем...
Об этом примечательном случае из своей жизни поведала мне в 2009 году бабушка моей жены Анастасия Федоровна ТЮЧКАЛОВА.
Она перенесла все тяготы военной поры и трудности времени мирного, вырастила и воспитала четверых детей.
Алексей Фоминых,
режиссер телевидения, автор программ по истории и краеведению
новости онлайн Киров, область, РФ, мир - https://t.me/vesti_ko
